Страницы: 443-446
10 октября 2025 года не стало Сергея Ивановича Коваленко — хорошего человека и прекрасного ученого.
И хотя тяжелая болезнь подтачивала его силы уже долгие годы, все равно для всех окружающих эта смерть, кажется, стала совершенно неожиданной. Все все понимали, видели, как с каждым днем ему становится все тяжелее — но всем (или, по крайней мере, мне) также казалось, что несмотря ни на что, у него впереди еще долгие годы пусть тяжелой, но жизни — и плодотворной работы.
Наверное, так казалось потому, что практически до последнего дня Сергей Иванович работал, несмотря ни на что — и изо всех сил.
Этим летом он закончил раскопки периферийного участка палеолитического грота Брынзень — даже чисто физически весьма нелегкое дело. Там, прежде чем пустить в дело нож и кисть, приходилось долго и напряженно работать ломом и киркой, убирая загромождающие культурный слой огромные глыбы камня. А добираться до грота, расположенного в скале верхней части глубокого каньона, приходилось по такой крутой тропинке, нависающей над уходящим глубоко вниз и не менее крутым склоном, что многие, впервые оказавшись перед ней, не сразу находили в себе силы, чтобы на нее вступить.
Для Сергея Ивановича, поскольку по вестибулярному аппарату болезнь ударила в первую очередь, эта тропинка была особенно тяжелым испытанием. Однажды он даже с нее упал. И тем не менее, снова и снова находил в себе мужество пройти этой тропой еще раз. А потом, на раскопе, пережидая периодически накатывающую слабость, брать в руки карандаш или нож — и делать, тихо, молча и спокойно, то, что считал правильным и нужным.
Пожалуй, это самое главное, что нам нужно знать и помнить о Сергее Ивановиче.
Сегодня уже мало кто читает «Как закалялась сталь» Николая Островского. И зря — книга, безусловно, заслуживает, чтобы ее не только читали, но и не раз перечитывали. Особенно вот эти слова: «Быть стойким, когда владеешь сильным телом и юностью, … довольно легко и просто, но устоять теперь, когда жизнь сжимает железным обручем, — дело чести».
Сергей Иванович — устоял.
Возможно, именно поэтому жизнь вознаградила его блестящей научной карьерой.
Говоря о «блестящей научной карьере» я имею в виду отнюдь не формальную сторону, ее внешние, социальные проявления и парадные регалии. Впрочем, по большому счету, они в науке и ничего не значат — научное сообщество в конечном итоге все равно оценивает не регалии, а научные достижения. И лучше быть, как выразился В. А. Дергачев о В. С. Бочкареве, «без научной степени, но с репутацией академика», чем наоборот, «достигнуть степени академика, так и не став ученым» (увы, ситуация весьма нередкая как в Республике Молдова, так и вообще в пост-советских странах; и, что характерно, как раз эти люди почему-то и заправляют наукой в этих странах).
Сергей Иванович Коваленко, скромный кандидат наук, в проблематике верхнего палеолита и мезолита Карпато-Поднестровья был именно человеком «с репутацией академика». Он внес огромный, без преувеличения, вклад в изучение верхнепалеолитических и мезолитических древностей региона — лучшего знатока которых не было, и, пожалуй, вряд ли скоро появится. Его монографии по верхнепалеолитическим стоянкам Рашкова ввели в научный оборот огромный пласт ценнейшей информации, и стали тем фундаментом, на котором, я уверен, еще многие десятилетия (если не столетия) будет расти и надстраиваться здание палеолитоведения региона. Его раскопки в Косоуцах (формально — под руководством И. А. Борзияка, но де факто это были раскопки именно Сергея Ивановича) стали эталонными, как и сам памятник — где удалось выявить 21 культурный слой, охватывающий период времени от раннеосташковского времени до позднеледниковья. А качество раскопок, достигнутое Сергеем Ивановичем, было столь высоко, что палеолитчики (в том числе из Бельгии и Франции) ездили туда как на экскурсию в Лувр или Эрмитаж.
Сергей Иванович вообще был раскопщиком высочайшего уровня, копал чрезвычайно тщательно и, можно сказать, академично. Именно это, в том числе, позволило ему и увидеть многие вещи, которые для прочих оставались незамеченными — и выйти на очень и очень важные и интересные открытия.
В частности, даже его последние раскопки, раскопки грота Брынзень, позволили, помимо прочего, внести ясность в чрезвычайно важный вопрос, который висел уже несколько десятилетий, со времен раскопок здесь же Н. А. Кетрару — о смешении в культурном слое памятника среднепалеолитических и верхнепалеолитических кремневых изделий. Как оказалось, если копать так, как это делал Сергей Иванович — максимально тщательно и скрупулезно — то никакого смешения не наблюдается, среднепалеолитические и позднепалеолитические материалы прекрасно разделяются по слоям.
Косоуцы же вообще были, можно сказать, главным делом всей жизни Сергея Ивановича. И последние десять лет он посвятил как раз подготовке обобщающей монографии по Косоуцам.
Монография была вполне готова уже три года назад — и Л. Б. Вишняцкий и издательство «Stratum plus» даже предлагали (независимо друг от друга) Сергею Ивановичу ее бесплатно (для него) издать. Но, увы, наши достоинства, действительно и как правило, имеют своим продолжением и наши недостатки. Высочайшая научная тщательность и скрупулезность Сергея Ивановича своей оборотной стороной имела и зачастую неоправданную медлительность, чрезмерный перфекционизм — когда стремление «еще чуть-чуть улучшить» приводило к тому, что начатые им проекты зависали на долгие годы.
Я очень и очень надеюсь, что монография Сергея Ивановича по Косоуцам все же не потеряется, и будет издана — пусть даже такой, какая она сейчас есть. И точно также надеюсь, что не потеряются отданные Сергеем Ивановичем западным коллегам для генетического анализа образцы из останков такой уникальной находки, как «верхнепалеолитический ребенок из Косоуц». Введенные в научный оборот, эти данные закроют огромнейшее «белое пятно» в наших знаниях о верхнепалеолитических миграциях в Евразии — и переоценить их важность попросту невозможно.
О научных достижениях и находках Сергея Ивановича можно говорить долго. Но мне кажется гораздо более важным сказать здесь хотя бы пару слов о том, каким он был человеком.
Впрочем, парой слов здесь тоже трудно обойтись — поскольку и как человек Сергей Иванович был весьма неординарен. Его бросающаяся в глаза скромность и непритязательность были действительно глубинной чертой личности, и предопределяли поступки не только в науке, но и в жизни. И одним из ярчайших проявлений этих глубинных качеств было то, что Сергей Иванович никогда на моей памяти (а это почти тридцать лет тесного общения), ни разу, ни о ком и ничего — не сказал плохого. Ни разу!
Он вообще во всех окружающих его людях не только старался, но, видимо, и действительно видел всегда только хорошее. Даже в тех, кто по отношению к нему поступал не всегда и не очень хорошо. И, перефразируя известную цитату, всегда и всем «платил предобрейшим» — даже за не очень доброе. Наверное, именно поэтому за все эти годы я не знаю ни одного человека, с которым бы Сергей Иванович хоть раз поссорился.
В этой связи не могу и не упомянуть, что уже после (и много лет после) смерти Н. А. Кетрару и И. А. Борзияка, Сергей Иванович написал и издал много работ, где в качестве соавтора (а иногда и единственного автора) указаны также Кетрару и Борзияк. Считая (и всегда это подчеркивая) их своими учителями, Сергей Иванович стремился тем самым воздать им свою благодарность — и право, немного примеров столь далеко идущего понимания долга ученика можно вспомнить как в науке, так и в жизни вообще. Тем более, если учесть, что как Н. А. Кетрару, так и И. А. Борзияк были люди, используя нередко применяемый в подобных случаях эвфемизм, «достаточно сложные», и по отношению к Сергею Ивановичу вели себя отнюдь не всегда так, как следовало бы учителям (хотя Сергей Иванович об этом никогда не говорил, но достаточно говорили другие). И тем не менее, и о них Сергей Иванович помнил всегда только хорошее.
Наверное, в основе такого, поистине христианского (хотя Сергей Иванович не был верующим, и никогда о религии не говорил) добросердечия и человеколюбия лежала и некая глубинная философия — но разговоров на эти темы Сергей Иванович тоже никогда не заводил. Однако совершенно уверенно можно сказать, что все отношение Сергея Ивановича к окружающим его людям и к жизни вообще — опиралось на такую, чрезвычайно присущую ему черту, как поистине огромная вера в людей.
Он действительно верил в каждого человека, с которым его сталкивала жизнь. Верил, что тот способен на лучшее. Верил, что тот способен свернуть горы в науке или просто сделать доброе дело. Верил в студентов — и те всегда это очень ценили, и откликались на эту веру.
Вообще, на моей памяти, эта его вера в людей действительно всегда побуждала их становиться лучше. И, как минимум в одном случае, думаю, что именно и исключительно благодаря этой вере Сергея Ивановича в людей один из его учеников, в которого в принципе никто более не верил (каюсь — и я) — тоже стал прекрасным ученым и исследователем палеолита.
Как мне кажется, и все сугубо научные достижения Сергея Ивановича, при всей их значимости и, казалось бы, самодостаточности — в конечном итоге появились и выросли именно благодаря вот этой его вере в людей. Именно эта вера в людей — в конечном итоге и есть главное в его жизни.
И я надеюсь, что точно также, как научные работы и идеи Сергея Ивановича получат свое продолжение в работах последователей (которые будут считать себя его учениками, даже если так и не успели с ним лично познакомиться) — получит дальнейшую жизнь и его огромная вера в людей. И мне даже отчего-то кажется, что именно это сам Сергей Иванович и посчитал бы главным достижением своей жизни.
Сергей Иванович — ты прожил хорошую жизнь.
Requiescat in pace.
Алексей Романчук