Страницы: 23-28
Получив приглашение поучаствовать в номере журнала, посвященного юбилею моего однокашника и близкого друга — Олега Васильевича Шарова, я собирался подготовить статью по истории отечественной археологии. Но потом отказался от этого замысла и решил поделиться своими воспоминаниями, связанными с юбиляром и нашими студенческими годами. Ведь это тоже уже, хоть и малая, но частичка истории археологии!
С Олегом Шаровым мы познакомились уже почти сорок лет назад, в конце 1980-го года, будучи студентами второго курса кафедры археологии ЛГУ. Оба мы были новичками в группе археологов — Олег перешел с вечернего отделения, а я — с другой кафедры. Группа была небольшая и состояла из трех девушек: Лены Беляевой, Лены Рябцевой, Айслу Губайдуллиной; и семи парней: Жени Гири, Игоря Бажана, Игоря Лазаретова, Миши Желтова, Андрея Мултанена, Сергея Кокуева, кенийца Пауля Оджуога. К концу учебы нас осталось еще меньше, Лена Беляева перевелась в Москву, ушли Миша Желтов и Игорь Бажан. В приказе об отчислении Бажана, висевшем у деканата, была замечательная формулировка «за потерю связи с факультетом». Понятно, что мы ему после этого советовали. Группа была очень дружной, мы много общались и вне университета, собираясь у кого-нибудь дома или в общежитии. Такие же дружеские связи были и с этнографами и искусствоведами, вместе с которыми мы и составляли четвертую учебную группу на историческом факультете. Олег единственный из нас умел играть на гитаре и хорошо петь, поэтому всегда был особо желанным гостем на любых посиделках, которые никогда не обходились без песен. Репертуар был в основном бардовский (Окуджава, Городницкий, Дольский), и конечно, археологический фольклор: «Мы по речке, по Каспле идем...», «Там за Танаис рекой...», «Нам придется с рулеткою, с нивелиром дружить...», и многое другое в этом же духе. Расцвет питерского полуподпольного рока, пришедшийся как раз на те годы, проходил как-то мимо нас.
Но это все было на втором плане, главным было занятие археологией! В то время рассчитывать на авторитет среди товарищей можно было только по научным показателям, а не каким-либо другим способом, часто более характерным для молодежной среды. Получить плохую оценку за курсовую работу или на экзамене по специальности считалось неприличным. После этого было бы стыдно идти с друзьями пить пиво в «Петрополь». Чаще всего разговоры даже вне университета сводились к обсуждению различных проблем археологии. На этом фоне Олег тоже выделялся, в ряде областей он знал больше других. Он был старше меня на два года, успел год поучиться в Политехническом институте, потом два курса на вечернем на истфаке. Первоначально он занимался славянской проблематикой у В. А. Булкина, ездил в экспедицию в Полоцк. Я отлично помню, с каким восторгом он рассказывал о недавно вышедшей книге (1979 г.) лингвиста Г. А. Хабургаева, посвященной этнонимии «Повести временных лет». Под влиянием наших преподавателей мы все были заядлыми «норманистами». С 1982 г. стал работать домашний семинар М. Б. Щукина, который и стал основным учителем для Олега. Тогда же определилась и эпоха его основных научных интересов — первые века новой эры.
По окончании второго курса нам предстояла «пионерская практика» вожатыми в пионерлагере, но мы стремились как можно больше времени провести в поле и Олег договорился, что нам зачтут участие в экспедиции Ленинградского дворца пионеров, которой руководила Н. И. Платонова. Выезжать в Лужский район, в окрестности деревни Малая Удрая надо было уже в начале июня, поэтому часть экзаменов сдавали досрочно, а на другие приходилось ездить из экспедиции. Основным объектом раскопок была большая насыпь с мощным каменным панцирем из довольно крупных валунов. Вот тут-то два здоровых студента очень пригодились, поскольку экспедиция состояла из школьников и четырех молодых дам, включая руководительницу. Под конец пошли погребения с богатым инвентарем, и работать приходилось часов по двенадцать, а то и более, благо в июне светло. Небольшие воспоминания об этом опубликовала Тамара Жеглова, которая, несмотря на юный возраст, была сотрудником Дворца пионеров и числилась руководителем группы школьников. «Пионеры», среди которых были Сергей Кузьмин, Олег Богуславский (ныне — зам. директора ИИМК РАН), после многочасового рабочего дня устраивали игру в «футбол», впрочем, от футбола там было только название. Запрещено было кусаться, лягаться, драться, а все остальное — можно. Играли обычно они все против нас двоих. До сих пор перед глазами стоит сцена, как Олег, на котором со всех сторон висит не менее полудюжины «пионеров», плотно прижав мяч к груди, медленно продвигается к воротам противника и все это затаскивает туда вместе с собой. Тогда мы могли воочию убедиться, как много энергии в детях, но им не должно быть скучно. Поэтому даже на раскопе во время работы приходилось все время их как-то развлекать, придумали игру в концлагерь, сначала немецкий, а потом и советский.
Первые несколько ночей мы с Олегом спали, вернее, пытались заснуть в большой, нормально не закрывающейся палатке, и нам не давали покоя комары. На берегу заросшей речки Удрайки их было несметное количество. Потом перебрались в маленькую палатку и уже нормально спали под марлевым пологом. Тут Олег вздумал учить меня игре на гитаре, но по причине почти полного отсутствия у меня слуха, естественно, из этой затеи ничего не получилось. В то лето 1981 года мне удалось побывать еще в трех экспедициях, прихватив и сентябрь, поскольку архивную практику мы с Олегом прошли досрочно еще весной в фотоархиве ЛОИА, которым тогда заведовала Э. С. Доманская. Боролись с грибком и протирали папки раствором формалина. У Олега оставшиеся три месяца также ушли на экспедиции. Больше в студенческие годы мы вместе в экспедиции не были, у всех одногрупников были разные специализации и, соответственно, все ездили в разные экспедиции по своим интересам.
Учила нас целая плеяда замечательных преподавателей, из которых, увы, сейчас уже почти никого нет в живых. У Льва Самуиловича Клейна мне удалось прослушать только очень запоминающийся и яркий общий курс «Основы археологии». Олегу, кажется, повезло прослушать еще один курс, когда он был на вечернем отделении. Как раз когда мы были на втором курсе, в конце зимы Клейн исчез с кафедры. Официально нам ничего не говорили, но мы, конечно, все знали о его аресте.
На кафедре археологии в то время преподавало очень много ярких и интересных людей, крупных ученых. Нам, например, читал лекции академик Борис Борисович Пиотровский. Несколько раз мы шли вместе с ним из Эрмитажа через Дворцовый мост. Он говорил, что пользуется этой возможностью, чтобы хоть немного прогуляться пешком. Б. Б. Пиотровский читал курс археологии Закавказья, но в реальности это был курс археологии Востока, потому что он начинал с Древнего Египта, естественно, в этом отражались его научные интересы.
Всегда отличным лектором был Абрам Давидович Столяр, его лекции по истории первобытного искусства, и прежде всего, по проблеме происхождения изобразительного искусства, очень запоминались. Все это сопровождалось показом слайдов и очень экспрессивной манерой подачи материала. На занятиях по энеолиту он рассказывал о собственных исследованиях на Северном Кавказе.
Нельзя не вспомнить лекции Татьяны Дмитриевны Белановской. Она читала лекции по неолиту, и это был настолько фундаментальный курс, что я до сих пор иногда заглядываю в эти конспекты. Татьяна Дмитриевна фактически читала курс зарубежного неолита, так как полагала, что русскую литературу студенты и сами в состоянии прочитать и освоить. К сожалению, этот курс не был издан. Манера подачи была несколько суховата, строго академическая. Было видно, что буквально за каждой такой лекцией стоял огромный труд по подготовке этого материала и изучение литературы на разных европейских языках.
Антонина Владимировна Давыдова читала курс античной археологии. Мало кто знает, что по первоначальной свой специализации, она — античница, ученица В. Ф. Гайдукевича. Это потом ей волей судьбы пришлось переключиться на Сибирь, заниматься хунну, вести раскопки поселения и могильника Дурёны. Первый раз побывав в Греции и рассматривая формы античной керамики в многочисленных музеях, я вспоминал лекции Антонины Владимировны. Она очень обстоятельно всё это нам давала, многообразие керамических греческих форм вошло в наше сознание из её лекций. Она же нам читала курс археологии Сибири.
Нельзя не вспомнить блестящую триаду славистов, работавших на кафедре в то время, это были ученики М. И. Артамонова и Л. С. Клейна: Глеб Сергеевич Лебедев, Игорь Васильевич Дубов и Василий Александрович Булкин. Они читали лекции и вели занятия: Булкин — по славяно-русской археологии, Дубов — по финно-угорской археологии. Дубов тогда уже был секретарём парткома всего университета, поэтому многие лекции проходили не на кафедре, а в его кабинете в здании Двенадцати коллегий. У него было очень мало времени, поэтому мы приходили к нему в этот большой кабинет. Было видно, что ему эти лекции как отдушина, как бы на полтора часа он мог отрешиться от своих партийных дел и окунуться в столь близкий, родной, знакомый археологический материал.
Глеб Сергеевич Лебедев читал нам курс археологии железа, тоже пре¬имущественно по зарубежным материалам. Очень интересно он проводил экзамен по этому курсу. Не в традиционной форме билетов, а в форме... экскурсии! Он привёл нас в Эрмитаж, в Кутузовский коридор, и вместо билета каждый студент получал по витрине и должен был рассказать, пользуясь материалами этой витрины, об этих памятниках, об этой культуре. Вот здесь знания Олега очень пригодились, их хватило на почти всю группу. Ответ палеолитчика Жени Гири был признан самым лучшим. А между тем, все эти сведения Женя получил полчаса назад от Олега. Кроме железного века, Глеб Сергеевич читал нам курс истории археологии. На экзамене по этому курсу прежде всего оценивался самостоятельно подготовленный студентом реферат. Г. С. Лебедев стал одним из моих основных учителей в этой области.
Эпоху бронзы читал Вадим Сергеевич Бочкарев, как и сейчас он продолжает это делать. Мы были первыми слушателями этого курса, так как Вадима Сергеевича как раз пригласили в начале 1980 х годов читать курс археологии бронзового века. Вообще, это была традиция, что на кафедре всегда преподавали не только штатные преподаватели, но и сотрудники академического института (ЛОИА — ИИМК) и Эрмитажа. Например, курс неолита нам читал Александр Михайлович Микляев, а архео¬логию Северного Причерноморья — Александр Николаевич Щеглов.
Марк Борисович Щукин в те годы еще постоянно не работал на кафедре археологии, как он стал делать позднее, совмещая это со своей основной работой в Отделе истории первобытной культуры (так тогда назывался современный Отдел археологии Восточной Европы и Сибири ГЭ). Но мы уже были знакомы с ним, поскольку наши преподаватели приглашали его на семинары, где он выступал с замечательными лекциями и докладами. Вот там Олег, очарованный его знаниями и изысканными манерами, примкнул к его домашнему семинару.
Ещё важно, что, кроме таких, постоянных преподавателей-совместителей, много лет работавших на кафедре, всё время нам читали небольшие курсы различные специалисты Эрмитажа и академического института. Например, я помню, у нас был курс реставрации, его вела заведующая реставрационными мастерскими Эрмитажа Клара Федоровна Никитина. Сейчас такого курса нет в учебной программе кафедры, и это очень плохо, ведь иные археологи просто не знают, как правильно поступать с некоторыми хрупкими или подверженными воздействию кислорода вещами.
Запомнились лекции Дмитрия Алексеевича Мачинского. Он вел курс скифо-сарматской археологии, правда, по-моему, дальше семантики изображений Чертомлыкской амфоры мы не ушли. Но зато это были очень яркие, очень образные лекции с показом слайдов, с изложением собственной концепции о смысле изображений на предметах скифского искусства. Я на всю жизнь запомнил один из советов Дмитрия Алексеевича. Дело в том, что многие лекции нам читались вместе с вечерниками. То есть это была четвёртая или пятая пара, естественно, мы уставали, а зимой темно, и вот когда ещё гасили свет для показа слайдов, глаза закрывались, голова падала на руку, и некоторые «выключались». В этом случае Дмитрий Алексеевич говорил: «Не надо бороться со сном, подремлите минут 10, а дальше все нормально пойдет». Я потом очень часто вспоминал этот совет, когда в библиотеке, уже в конце дня, когда и устал, и напряжение большое, стоит вот так, буквально на несколько минут отключиться, и действительно, потом работоспособность возвращается, можно работать дальше.
Читали нам лекции по археологии Средней Азии Вадим Михайлович Массон и Вадим Андреевич Алекшин. Сейчас такого курса вообще нет в программе кафедры. Геннадий Павлович Григорьев вел курс археологии палеолита и тоже очень оригинально принимал экзамен. Вместо билета студент получал каменное орудие и должен был рассказать и о технике его изготовления, и о культурно-хронологической принадлежности, а также дать общую характеристику эпохи, к которой оно относилось.
К кафедральным курсам мы относились очень серьезно и старались этих занятий не пропускать, чего не скажешь о занимавших более четверти всего учебного времени общественно-политических предметах. Однажды после очередных посиделок мы почти всей группой заночевали в квартире, которую снимал наш товарищ. Поутру, невзирая на вчерашнее застолье, честно поднявшись рано, отправились на занятия. Но сломался лифт, в котором мы спускались, и в результате мы сильно опоздали. Войдя в здание факультета, наткнулись на И. В. Дубова, на лекцию которого и ехали. Он был очень недоволен тем, что никто не пришел. Когда же мы попытались объяснить про лифт, он совсем возмутился: «Вы что, все в одном лифте застряли?!» и дальше нас слушать не стал. А мы-то действительно в одном лифте были!
Очень запомнилась поездка в Киев на третьем курсе. Официально она называлась ознакомительной практикой. Мы побывали в Институте археологии АН УССР, который тогда располагался в Выдубицком монастыре, и всех крупнейших музеях Киева. Даже в Чернигов съездили. Тогда же завязались дружеские контакты с украинскими коллегами-археологами. Нашу же группу эта поездка еще более сплотила, ведь в поле-то мы все вместе никогда не были, потому что ездили в разные экспедиции, в зависимости от своих научных интересов. Особенно веселой оказалась обратная дорога. Этому предшествовало то, что руководитель практики В. А. Булкин послал Олега и меня в железнодорожные кассы покупать билеты на обратный путь. С билетами было плохо, и мы сумели взять только три плацкартных места для наших девушек, а мужской части группы — только в общий вагон. Но девушкам было скучно одним в плацкарте, и они все равно пришли к нам. Поначалу мы заняли хорошие спальные места, но по мере загрузки вагона в пути приходилось часть уступать, то бабушкам, то женщинам с детьми. Мы были единственные в вагоне, кто ехал от начала до конца маршрута. Спать пришлось даже на третьих багажных полках, но у нас с собой было все, что надо для хорошей дороги, и мы не скучали, развлекая весь вагон песнями своего репертуара. Даже приехав назад, расходиться не хотелось, и мы продолжили общение в квартире, которую занимали наши товарищи, подрабатывавшие дворниками.
Потом мы уже вдвоем с Олегом ездили в Киев на преддипломную практику и работали с археологическими материалами, хранящимися в Институте археологии.
После защиты дипломов Олег по распределению вместе с еще несколькими ребятами с нашего курса оказался в армии «лейтенантом-двухгодичником», как тогда говорили. Так их называли, потому что никто из них не собирался далее оставаться в вооруженных силах. Устроиться на работу по специальности археологам всегда было нелегко. Из нашей группы только Женя Гиря сразу после университета попал в ЛОИА, но и то ему пришлось отработать завхозом несколько сезонов в среднеазиатской экспедиции тогдашнего заведующего ЛОИА В. М. Массона.
После армии Олег стал работать руководителем кружка археологии в Василеостровском доме пионеров. Вывозил школьников на раскопки и на ознакомительные поездки в каникулярное время. В одной из таких поездок в Крым во время весенних каникул довелось и мне поучаствовать. Мы посетили Старый Крым, Феодосию, Судак, Кара-Даг, Бахчисарай. Пешком за один день прошли пещерные города Эски-Кермен и Мангуп. Получилось более 20 километров по горной местности, что оказалось тяжеловато для школьников. Несколько девочек к концу маршрута еле ноги передвигали, но трудности их не испугали, и некоторые из них потом много лет ездили к Олегу в экспедиции.
Что меня всегда поражает в Олеге, так это невероятное чувство долга и ответственности за свое дело и других людей. Приведу два эпизода из студенческих воспоминаний. Перед «пионерской» экспедицией, чтобы получше познакомиться с ребятами, надо было съездить с ними в Выборг. Накануне мы весьма бурно и допоздна отмечали день рождения Олега. Именинник явно перебрал, и к тому же чем-то отравился, оставили его спящим в плохом состоянии. Поэтому собираясь ранним утром на Финляндском вокзале, я был уверен, что он не сможет придти. Но нет, показалась полусонная фигура с зеленоватым лицом. «Как я мог не придти? Ведь мы же договорились!» — услышал я в ответ на вопрос, зачем же так истязать себя. Ехать до Выборга пришлось стоя почти три часа в битком набитой электричке. Коротали время за чтением недавно вышедшего сборника «Типы в культуре».
Еще один день рождения Олега отмечали на берегу озера «Красавица» на Карельском перешейке. Поутру, вылезая из палатки, он заметил нашим девчонкам: «Что-то у нас тут грязно! Не можем же мы мусор после себя оставить!» — и они, наломав лапника, бросились подметать кусок леса.
В экспедиции на Таракташе в начале 2000 х годов он вставал раньше всех и ложился позже всех. Как-то ранним утром, застав его на кухне, увидел, что он варит яйца и собирает «перекус» для тех, кто пойдет на раскоп. На мое замечание, что это обязанности дежурных, а не начальника, он ответил, что должен быть уверен, что все будет в порядке, и люди не останутся голодными. Сам по нескольку раз в день выходил по довольно крутому и тяжелому подъему на раскоп, хотя там были квалифицированные археологи. На мой вопрос, зачем он это делает, отвечал, что ему писать отчет, и соответственно, он должен все время видеть и контролировать ситуацию на раскопе.
В экспедиции ему всегда удается создавать удивительно дружескую, домашнюю, «семейную» атмосферу. Многие участники приезжали с детьми, но это никак не мешало главному — работе. Работа, свое дело для Олега всегда остаются на первом месте. Даже представить было невозможно, чтобы кто-нибудь не вышел вовремя на раскоп или отлынивал бы от работы. Экспедиции под руководством М. Б. Щукина и О. В. Шарова, проведшие раскопки у подножья Чатыр-Дага и на хребте Таракташ получили блестящие научные результаты, их материалы опубликованы. Приобретя большой опыт полевых исследований различных памятников первой половины I тысячелетия н. э. в Молдавии, Крыму, на Таманском полуострове, Олег Шаров стал одним из ведущих российских специалистов по римскому времени в Северном Причерноморье.
А я могу заметить, что, пожалуй, ни в одной экспедиции, где мне приходилось участвовать, я не встречал такой замечательной душевной атмосферы, блестящего сочетания и баланса между научными целями, бытовым комфортом, дружеским коллективом и заботой начальника о каждом участнике. Особой заботой Олег всегда окружал своего Учителя — Марка Борисовича Щукина. В экспедициях он брал на себя абсолютно все вопросы деятельности: от организации работ на раскопах до финансовых и хозяйственных проблем, давая Марку Борисовичу возможность творческой работы над книгами и статьями. При этом любое пожелание Учителя тут же выполнялось. Таким же ответственным и заботливым Олег является по отношению к свой семье, всегда уделяя немалое время детям и с гордостью рассказывая об их успехах.
Большинство людей пытается подстраиваться под обстоятельства. Олег стремится обстоятельства подстраивать под себя, и не приспосабливаясь к окружающей действительности, скорее преобразовывать ее. Вокруг себя он создает некое свое пространство, в котором людям интересно и комфорт¬но. Поэтому у него много друзей, люди тянутся к нему. На любой конференции он оказывается центром притяжения, вокруг которого сразу же образуется дружеская компания коллег. Доклады же его на конференциях и семинарах всегда очень основательны, глубоки и вызывают огромный интерес аудитории. Приведу только два примера. В мае 2016 г. на Боспорских чтениях в Керчи Олег рассказал о своих последних раскопках на Тамани, которые открыли доселе неизвестные памятники. В 2013 г. немецкие коллеги на совместном коллоквиуме в Санкт-Петербургском университете, посвященном принципам датирования, слушали доклад Олега, корректирующий некоторые положения европейской хронологии Г. Ю. Эгерса — К. Годловского, что называется, «открыв рот». Позже откровенно признались, что не ожидали увидеть здесь столь высокий уровень владения европейскими материалами.
Шестьдесят лет для ученого — возраст расцвета! Поэтому, дорогой Олег, тебе — новых открытий, интересных книг, статей и докладов, здоровья и личного счастья!
Сведения об авторе:
Тихонов Игорь Львович (Санкт-Петербург, Россия). Доктор исторических наук. Санкт-Петербургский государственный университет
E-mail: [email protected]